Когда случается проезжать мимо старого кирпичного дома неподалеку от метро «Алексеевская», я всегда вспоминаю события двухлетней давности. Я с детства приучена к тому, что все в жизни должно делаться по правилам. Мыть посуду сразу после еды, переходить улицу на зеленый свет, не грубить старшим, даже если они неправы. И уж точно не переезжать к парню, которого знаешь меньше месяца. Ваня открыл дверь, пропустил меня вперед. Я вошла, поставила дорожную сумку на пол и огляделась: светлая, уютная комната, подушки на диване, на кухонном столе — две чистые чашки. У двери, словно дожидаясь хозяйку, стоят новенькие женские тапочки. «Вот, теперь это твой дом, — несколько смущенно сказал Ваня. — То есть наш общий». Я надела тапочки — мой размер. Прошла в комнату, села на диван, изо всех сил стараясь не показать, что нервничаю. Зачем я здесь? А вдруг это совсем не то, что мне нужно?
Актерство
...Режиссер фильма «Грозовые ворота» решил переозвучить героиню. Позвали меня. Я приехала. Смотрю — на экране рядом с актрисой, которую я дублирую, симпатичный парень, играет прекрасно. — Кто это? — спрашиваю. — Неизвестный мальчик, фамилия вам ничего не скажет. — И все-таки. — Иван Жидков, учится в Школе-студии МХАТ. Прошло несколько месяцев, и Толя Белый пригласил меня в МХТ на «Белую гвардию». Мы тогда снимались в «Талисмане любви» и подружились. Читаю программку: Николка — Иван Жидков. Смотрела на него и снова думала: какой актер! И внешность выразительная, сценичная. Потом мы случайно пересеклись на улице в компании общих друзей, нас познакомили, мы постояли рядом и разошлись. Через некоторое время на банкете по поводу какой-то премьеры его опять ко мне подвели. Жидков невозмутимо произнес: — Иван, очень приятно. — Татьяна, — ответила я, чувствуя себя полной идиоткой. Так и встречались на светских мероприятиях, кивали друг другу. Я ловила себя на том, что испытываю некоторое недоумение: «Надо же, даже номер телефона не попросил...» Директор нашей антрепризы — спектакля «Сказки старого Арбата» — устроил гастроли в Нальчике и Владикавказе: «Обещаю, поездка будет фантастическая!» И, правда, в конце выдался свободный день, нас повезли в горы — на Чегет. Такая красотища! Пили глинтвейн, накупили свитеров из овечьей шерсти, шапок, носков... И расслабленные и довольные, сели в самолет. Я подумала: «А кто же будет меня встречать с такой кучей вещей?» Решила позвонить старому другу — Рамазу Чиаурели. Мы снимались вместе в фильме «Бес в ребро, или Великолепная четверка», а сейчас он ведет радио-шоу на «Маяке». — Рамаз, ты не можешь встретить меня в аэропорту? Я тебе шапку в подарок привезла. — Без проблем, говори номер рейса. На подлете к Москве я вдруг ни с того ни с сего подумала, что Чиаурели приедет не один, а с Ваней. Откуда взялась эта уверенность — ума не приложу. Выхожу — стоит Рамаз. Один. Протягиваю шапку: — Вот, это тебе. — Здорово! Спасибо. Знаешь, я не один приехал. Вы знакомы? — и показывает рукой куда-то мне за спину. Оборачиваюсь — Ваня... Иван потом рассказывал, что его удивила моя реакция, словно я знала, что он будет меня встречать. — Здравствуйте, — говорю, — очень рада, но шапка у меня одна. Он рассмеялся, и мы пошли к машине. Рамаз предложил: — В багажнике с Нового года лежит шампанское — Татьяна, забери домой, выпьете с Олей при случае. — Давай сейчас откроем! Ты за рулем — тебе нельзя. А мы с Ваней выпьем за встречу — чем не «случай»? Рамаз посмотрел на меня с удивлением: обычно я с малознакомыми людьми веду себя сдержанно... Но шампанское открыл и всю дорогу с интересом поглядывал на нас в зеркало. — Рамаз говорил — ты не москвичка, — сказал Ваня, наполняя пластиковые стаканчики. — Да, в Калининграде родилась. — Не может быть! Я там вырос. Переехали из Екатеринбурга, когда мне девять лет было. И тут выяснилось, что мы жили в одной автобусной остановке друг от друга! Гуляли в одних и тех же дворах, ходили по одним улицам.
— Надо же, восемь лет провели рядом, и ни разу не пересеклись.
— Может, и встречались, только ты на меня внимания не обратила. Я был хулиганистый. Дрался, девчонкам червяков за шиворот бросал.
— Да уж, — засмеялась я. — Мы с сестрой были правильные девочки и таких оболтусов обходили за километр.
— Приехали, — объявил Рамаз.
Выходя из машины, я вдруг почувствовала сожаление, что дорога быстро закончилась. Расставаться не хотелось. Дома рассказала о Ване сестре. Оля говорит:
— Ты ему нравишься. Иначе с чего бы он потащился в аэропорт?
— Ваня даже телефон не попросил. Так, поболтали — и все...
— Не волнуйся, еще объявится. И быстрее, чем ты думаешь.
Планы на будущее
Оля раньше меня поняла, что я начала влюбляться. У нас с ней с самого детства удивительная связь. Для многих близнецов похожесть — источник постоянных проблем. Но это не про нас. В семейном альбоме есть фотография: нам пять лет, одинаково причесанные, в одинаковых костюмчиках. Жили мы небогато, и материал для брючек был выбран немаркий — темненький. На коленях нашит кожзаменитель, чтобы подольше не протерлись. Скроил штаны папа. А сшили по маминой просьбе мастерицы из пошивочного цеха театра. Портнихи нас любили. Родители оставляли нас на их попечение во время репетиций, даже манеж в цех притащили. Конечно, как все нормальные дети, мы с Олей иногда дрались, за волосы друг друга таскали. В основном схватки случались у проигрывателя, когда мы не могли решить, какую пластинку слушать — «Бременских музыкантов» или «Али-Бабу и сорок разбойников». «С вами никогда не было особых хлопот, — вспоминает сейчас мама. — Вы не капризничали, не требовали постоянного внимания... Сидели себе в манеже и друг друга развлекали». Мы были послушными детьми. Если мама сказала: «Девочки, за вами уборка!» — я даже не могу представить себе обстоятельство, которое могло помешать нам убрать квартиру к возвращению родителей из театра. Моя самая лучшая подруга — сестра. В школе наш класс был абсолютно разрозненный, никто никого не поддерживал на контрольных, никогда не устраивали утренников, не праздновали дни рождения. Как-то девочки все-таки приготовили мальчишкам поздравление на 23 Февраля, но никто из них не пришел. К счастью, мы с Олей всегда были друг у друга. У нас и планы на будущее были общими. В пятнадцать лет задумались о журналистике, которая дает возможность общаться с интересными людьми. Но родители хотели, чтобы мы продолжили актерскую династию, и предложили попробовать поступить в театральный класс к уникальному педагогу Борису Бейненсону. Мы визжали: «Нет, не хотим быть артистками! Это не наше!» В жизни так странно устроено: то, от чего бежишь, как правило, потом становится твоим. А то, к чему стремишься, в итоге обманывает. Мы все-таки попали в класс к Бейненсону. Помню, первого сентября встали с утра такие надутые, расстроенные. Родители переживали: «Может, зря мы их в это втравили?» Но вечером того же дня они, открыв нам дверь, увидели детей с горящими глазами, абсолютно счастливых. В этой школе оказались наши единомышленники: интересные мальчишки, девчонки, мудрые педагоги. Мы прожили два потрясающих года и очень переживали, когда поступление в разные институты нас разлучило. Выпускным спектаклем стали «Маленькие трагедии», мы с Олей играли в «Каменном госте», я — Лауру, Оля — донну Анну. Артем Ткаченко был Дон Гуаном. Мы вместе поступали в театральный класс. В один и тот же день прослушивались. Он был маленького росточка, с длинными волосами, в цветной рубашке, смешной такой, волновался страшно, со сцены ушел в полуобморочном состоянии, весь зеленый. Теперь в породистом красавце, герое «Меченосца», невозможно разглядеть ч 111c ерты того мальчика.
Когда после школы мы с сестрой решили поступать в театральный, с нами вместе в Москву поехал и Артем. Во МХАТе, увидев близняшек, сразу предупредили: две одинаковые девочки не нужны, возьмут только одну. Педагоги еще в школе говорили, что из-за нашей похожести могут возникнуть проблемы: кого-то будут занимать в спектаклях, снимать в кино, кого-то — нет. Но мы верили, что этого не случится, и не хотели расставаться. Отправились в «Щепку». Ткаченко, из солидарности, тоже. Слава богу, поступили все трое. Я счастлива, что мы с Олей не пошли разными дорогами из боязни испортить себе карьеру. Сестра знает обо мне абсолютно все. Я ничего от нее не скрываю. Через неделю после встречи в аэропорту позвонил Рамаз: «Я устраиваю вечеринку на даче. Приезжай». Ехать, честно говоря, не хотелось. Работы много, да еще начало марта, время такое безрадостное — я замученная, усталая... «Ванька Жидков будет», — сообщил Рамаз. И я решилась. Подумала: побуду в приятной компании, поболтаю с ним про Калининград, детство вспомню. В назначенный день собралась выходить из дома и вдруг слышу в новостях: умерла великая грузинская актриса Софико Чиаурели. Бабушка Рамаза. Сказала Оле:
— Лучше остаться дома. Ра-мазу сейчас не до веселья. Да и не приедет никто...
— А ты позвони.
— Боюсь. Вдруг еще не знает? Не могу я ему такую весть принести. Лучше уж поеду. Разберусь на месте.
Только он один
Друзья решили не оставлять Рамаза в такой день в одиночестве. Дом был полон народу — человек тридцать, наверное. Ко мне сразу подошел Ваня. Принес бокал вина, и мы устроились в укромном углу у камина. Гости приходили и уходили, кто-то здоровался, кто-то прощался, компания все время менялась. А мы с Ваней словно и не замечали этого. «Пойдем на улицу, — предложил он. — Подышим свежим воздухом». Было холодно. Вокруг никого, только собака бегала. Но мы все бродили, бродили — слушать Ванькины рассказы было очень интересно: «Я не собирался становиться актером, готовился в Политехнический. Но папа, по-моему, не очень верил в затею с техническим образованием. И однажды отправил меня на съемки рекламного ролика: мол, попробуй, что ты теряешь? Может, просто хотел мою буйную энергию направить в безопасное русло. Я ведь был далеко не подарок, нервы родителям хорошо помотал — и скандалил, и из дома сбегал... Свободы хотелось». Именно поэтому Ваня потом оставил МХТ — ему было тесно и неуютно в жестких рамках репертуарного театра. Многие актеры покрутили бы пальцем у виска: уйти в никуда от самого Табакова! Но я его понимаю: у меня с театром тоже не сложилось. После окончания училища пошли с сестрой пробоваться в театр «Модернъ». Всех соискателей выстроили полукругом и стали рассматривать, словно на базаре лошадей. Прохаживаясь мимо нас, художественный руководитель Светлана Врагова вещала, что актерская профессия себя исчерпала, профессионалов больше нет, в кино и сериалах одни бездарности. Я начала сниматься еще на втором курсе училища, и слушать эти слова было неприятно. Но спорить не стала, просто вышла из театра и пообещала себе: в жизни больше на показы не пойду. «Театр — это, конечно, стабильность, — сказал Ваня. — Я вот всю зиму сидел без работы. Денег не было даже квартиру снять, жил у друзей. А ведь вроде у Тодоровского играл и в сериалах засветился... Но, ни одного предложения за полгода. Как отрезало. Слава богу, прорвался, в конце концов. Сейчас снимаюсь в «Иване Грозном». Ванина откровенность мне понравилась. Он не строил из себя супермена, не пускал пыль в глаза. И еще одно в нем подкупило. Мужчины готовы слушать женские воспоминания о детстве и семье, но для многих эти задушевные разговоры не более чем способ побыстрее затащить девушку в постель. За Ваниными вопросами я чувствовала искренний интерес. Мы проболтали чуть не всю ночь. Уже под утро он спросил:
— Чего бы ты хотела?
— Моря. Солнца. И ничего не делать. Ужасно устала. У меня три года не было отпуска. Увези меня к теплому морю, а?
Я эту фразу бросила так, не думая, а он запомнил...
За Ваней приехала машина — он спешил на съемки в & 111c laquo;Иване Грозном». А я осталась и жутко по нему скучала. Хотя между нами еще ничего не было. То же самое происходило с Ваней. Он рассказывал потом, что заснул в машине и когда проснулся, первое, что было в голове, — «Татьяна». Ваня стал звонить, присылать сообщения. Он более открытый человек. Ну не умею я писать: «О любимый, я так скучаю». Терпеть этого не могу. Его эсэмэсок я не сберегла. Не оставляю их, чтобы по пятьсот раз перечитывать. Не люблю красивых слов, меня больше убеждают поступки. Я сама мало говорю, предпочитаю делать. Но помню, подумала: человек чувствует, то же, что я. И ему без меня некомфортно — вроде только уехал, а ощущение, что расстались давным-давно. Вернувшись со съемок, Ваня пригласил меня в ресторан. На улице слякоть, дождь, в одном ресторане банкет, в другом нет свободных мест. Я начала скисать, но Ваня нашел столик, заказал шампанского и сообщил:
— Мы на три дня летим в Египет. Билеты куплены и заказан отель в Хургаде.
— Вань, да я же просто так сказала!
— Ну, а теперь давай просто так поедем. Вылет через неделю.
Конечно, я согласилась, тем более что никогда не была в Египте. А так хотелось! И вот до поездки два дня, а меня начинает трясти: мы знакомы всего неделю, как я могу лететь с ним в чужую страну?! Позвонила водителю, который меня часто провожает и встречает со съемок. Спрашиваю:
— Отвезешь меня с Жидковым в аэропорт? Едем вместе отдыхать.
А он в ответ:
— Ничего себе!
«Ну, — думаю, — и этот туда же!»
Новый переезд
В самолет села в совершенно разобранном состоянии. Еще выяснилось, что у нас места не рядом, а я боюсь летать. И Ваня опять все устроил. Наврал соседу, что мы только что поженились, отправляемся в свадебное путешествие, и уговорил его поменяться местами. Думаю: боевой парень! В Египте мы провели три фантастических дня: купались, объедались разными вкусностями, загорали... Не строили никаких планов, не говорили о будущем. Но когда летели обратно, я чувствовала: в моей жизни что-то кардинально изменится. Думаю, Ваня чувствовал то же самое. В день возвращения мы мало разговаривали, больше молчали. В Домодедово я сказала:
— Через пару дней улетаю на съемки.
— До твоего отъезда обязательно увидимся, — пообещал Ваня.
И мы разъехались по домам. Через день встретились, и вроде бы все было хорошо, но меня не отпускала тревога. Я понятия не имела, что будет дальше. Ванька вел какие-то необязательные разговоры, я улыбалась... На съемки улетела растерянная. Что нас ждет? Сомнения разрешились, когда буквально через день он позвонил и сказал: «Я хочу жить с тобой. Уже нашел квартиру. Если, конечно, ты согласна». Так и должен вести себя мужчина — совершать поступки. Хождения по ресторанам, прогулки, компании — веселы и приятны, но это стопорит отношения. Умом я все понимала, но быстрота событий пугала. И вот мы в этой квартире. Ваня привез меня сюда из аэропорта, не дав даже заехать домой. Именно сейчас я должна принять решение, которое изменит в моей жизни все.
— Ваня, я еще никогда ни с кем вместе не жила...
— Помнишь, мы с Рамазом встречали тебя в Домодедово? Ты вышла, и через семь минут я понял, что хочу жениться на тебе и хочу от тебя ребенка. Потом я узнала, что Ваня всю жизнь так выбирает. Семь минут. И понимает: это мое. Моя квартира, моя машина, моя вещь, мои друзья. У меня то же самое. Я не могу сказать, что Ваня меня потряс какой-то чертой своего характера. Просто он мой человек. Хотя разум твердил: ты сошла с ума, что можно понять за такой срок друг о друге?! Но я чувствовала — это мой человек. И осталась. Вещи перевозила постепенно. В конце концов, Оля, понаблюдав за тем, как я таскаю из шкафа то джинсы, то свитера, сказала: «Да перестань ты уже бояться. Он отличный парень, и у вас все получится». Но мне было неспокойно. Когда отношения только начинаются, они еще хрупкие, нужно над ними работать — одного желания быть вместе недостаточно. А у нас такой возможности не было. Мы были в бесконечных разъездах: то гастроли, то съемки. В отрыве от Вани рождались дурные мысли: заче 111c м все это? Я боялась встреч после разлук. Думала: прилечу, а он меня встретит как-то не так. Изводила себя и, не выдержав, выложила свои сомнения Ване. Оказалось, он нервничает не меньше моего: «Очень боюсь, что однажды ты выйдешь ко мне из самолета другой. И я пойму, что все себе придумал...» Страх, что чувства могут, как сухая трава, быстро вспыхнув, сгореть без остатка, преследовал нас обоих. Я улетела в Чехию на съемки фильма «Брак по завещанию». Ваня сказал, что оформит визу и появится там, через пару недель. Это большой срок для недолгих отношений. Я вся была на нервах. Иван будет лететь за тридевять земель, а вдруг я посмотрю на него и пойму, что он не тот, кто мне нужен?! В день, когда он должен был прилететь, мы переезжали из одного города в другой. Наконец добрались. Я сидела в самом хвосте автобуса, внутри все дрожало. Вижу в окно: Жидков стоит у дверей. Выходит один человек, другой. А он все ждет, чтобы подать мне руку. Я вышла. Ощущение такое, будто снова будем сейчас знакомиться. Он тоже был смущен. Пришли в гостиницу. Вошли в номер. Думаю: «Господи, что же делать?!» Но тут он посмотрел на меня и улыбнулся. Я моментально успокоилась: это был он, мой Ванечка!
Знакомство с папой
Мы выдержали еще одну разлуку, и я решилась познакомить Ваню с папой, который как раз собирался навестить нас с Олей в Москве. О том, что я живу с Жидковым, знала только сестра. Маме я сказала, что познакомилась с молодым человеком, которого она может увидеть в сериале «Грозовые ворота». А от папы вообще все скрыла. Он относится к нам очень трепетно и всех наших ухажеров рассматривал под микроскопом. Жил в искренней убежденности, что дочки заняты исключительно творчеством. Поэтому я решила вводить его в курс дела постепенно. Мы с Олей хлопотали на кухне, расспрашивали папу о доме, калининградских новостях. Приближался вечер, дома меня ждал Ваня, а я все никак не могла признаться папе, что живу в другом месте. Собралась с духом после звонка встревоженного Вани: «Где ты? Когда приедешь?» Сделала глубокий вдох и говорю: — Папа, я должна уехать. Ты только не думай, что у тебя ветреная и несерьезная дочка. Я серьезная и не ветреная. Но дело в том, что я сейчас живу не здесь, а с молодым человеком. Ваней. И мне надо домой.
Папа воскликнул:
— Что?! С каким еще Ваней?!
— Завтра же вас познакомлю, — сказала я и выскочила за дверь.
Перед их встречей я страшно нервничала, попросила Ваню, чтобы он побольше разговаривал с папой, потому что я не могла. Была в каком-то ступоре. Папа тоже. Весь вечер молчал и нервно щелкал пультом от телевизора. Так что Жидкову пришлось одному отдуваться, он не закрывал рта ни на минуту. Когда мы вернулись домой, позвонила Оля: «Не нервничайте, все в порядке. Экзамен сдан». Однажды к нам в гости зашла моя подруга. Она рассказала о знакомых, которые поженились и у них теперь замечательная семья. После ее ухода Ваня вдруг говорит:
— А почему мы живем не расписанными? Давай поженимся?
— Зачем? Штамп ничего не поменяет, — ответила я. Но потом согласилась: — А с другой стороны, почему бы и нет? Мы сразу решили, что пышной свадьбы — с белым платьем, толпой гостей и журналистов — устраивать не станем. Хотелось сделать свадьбу только нашей. Тихо подали заявление. И сразу, словно в голливудской комедии, начались проблемы. Нет, в чувствах мы больше не сомневались. И бытовые проблемы нас не доставали. Просто я начала кататься в «Ледниковом периоде». Все, кто принимал участие в этом шоу, в один голос твердят: это очень тяжелый труд, причем выматывает он не столько физически, сколько эмоционально. Я не привыкла существовать в атмосфере постоянного соперничества. Приходила домой и вываливала на Ваню накопившийся за день негатив. Понимала, что это ошибка. Ни в коем случае нельзя тащить рабочие проблемы домой. Но ничего не могла с собой поделать. Так же тяжело мне было только на съемках сериала «И все-таки я люблю...». Сложная возрастная роль опустившейся, пьющей женщины, пятичасовой грим. Мое лицо было стянуто пленкой, которая застывала, но во время диалогов трескалась. Кожа жутко чесалась и болела. Моей партнершей была Вера Алентова. Она великолепная ак 111c триса, но с характером. Я ее жутко боялась. Алентова была очень сдержанна. Ровная, спокойная. И всегда собранна. От этого было еще страшнее. Страшно забыть текст, страшно что-то перепутать, страшно не дожать, не доиграть. Ее героиня недолюбливает мою героиню, не принимает. И это в кадре Вера Валентиновна демонстрировала очень органично. Мы с Антоном Хабаровым, который играл ее сына, были перед Алентовой как кролики перед удавом. Но Антону она все-таки помогала, что-то подсказывала. Я очень нервничала перед каждой сценой с ней и выматывала нервы сестре, с которой тогда жила. Вспомнились, кстати, курьезные истории, связанные с этим сериалом. Когда он вышел в эфир, мы с друзьями пришли в ресторан. Я замешкалась в гардеробе, и охранник говорит: «Ты когда-нибудь бухать перестанешь или нет, сколько же можно?!» Еще случай. Подходит ко мне в аэропорту человек:
— Слушайте, это вы снимались в сериале «И все-таки я люблю...»?
-Да.
— Вы же замечательно выглядите! А то я кино смотрю и думаю: ничего себе актриса, заливает — и в кадр, заливает — и в кадр. На гастролях после спектакля одна зрительница обнимала меня, чуть не плача: мол, какое счастье, что я жива и здорова, ведь героиня по сюжету умерла. Эту работу оценили и мои родители. Их профессиональное мнение для меня крайне важно. Мама сходила с ума, не могла дождаться очередной серии. И попросила папу купить «пиратский» диск. Смотрела, не отрываясь, и плакала так, что сердце заболело. Я снималась целый год и тоже была на грани нервного срыва. Теперь это повторялось на «Ледниковом периоде». Ваня, как мог, пытался меня поддержать. Со съемок бежал домой, полностью взял на себя все бытовые заботы — готовил, наводил порядок. Когда я начинала рыдать и жаловаться на то, что у меня ничего не получается, утешал. Мы никому не сказали, что собираемся пожениться, поэтому для журналистов оставались свободными людьми. А поскольку «женить» партнеров по телевизионным шоу уже стало традицией, «желтая» пресса тут же приписала мне роман с моим партнером Максимом Стависким. Ваньке это было страшно неприятно. Конечно, можно было развеять слухи, дать интервью, рассказать о том, что я выхожу замуж за Жидкова. Но мы с Ваней посоветовались и решили этого не делать. Правда, никому не нужна, потому, что в ней, как правило, нет захватывающих пикантных подробностей. Этот урок я усвоила после своего первого успеха. Порывшись в моей биографии и не найдя ничего интересного, журналисты расцветили ее по собственному разумению: написали, к примеру, что мы с Олей жили с одним мужчиной. Любопытно было бы узнать его имя... Поэтому пусть пишут что хотят.
Замужество
Свое скорое замужество я скрывала ото всех, кроме родных и самых близких друзей. Не «раскололась» даже когда на тренировке распорола лезвием конька палец и ребята из проекта успокаивали: «Ничего, до свадьбы заживет». А до свадьбы оставалась неделя! В загс я приехала с перебинтованным пальцем и, как и Ваня, в джинсах. Но чувствовали мы себя прекрасно. Вокруг — невесты в пышных платьях, родственники с необъятными букетами, все нервничают... А мы сидим, спокойно ждем своей очереди и шампанское попиваем. Шампанское аукнулось, когда регистраторша произносила пламенную речь. На словах «в этот радостный день» Ваня засмеялся. Тетенька выдержала паузу и начала. Мы побежали по своим делам. И жизнь потекла в привычном русле. Ничего не изменилось. В тот же день у меня в сумке разлилась бутылка воды — а там лежало наше свидетельство о браке. Оно стало все такое покореженное, размытое. Позже свидетельство для чего-то понадобилось, и я долго не могла его найти... Новогодние праздники дали нам обоим небольшую передышку. Я познакомилась с Ваниными родителями, увидела его маленькую сестренку. Потом мы навестили мою семью. Было удивительно видеть Ваню в квартире, где прошло детство, где я мечтала, как однажды приведу сюда парня, который будет в меня влюблен. И вот он тут! Но праздники долго не длятся, и мы снова оказались в московской суете. Я вернулась в «Ледниковый период», надеясь, что на этот раз будет легче. Как же я ошибалась! «Да плюнь ты на эти оценки, это всего лишь шоу, а не Олимпиада. Что ты выходишь, будто хоче 111c шь завоевать золотую медаль, — сердился Илья Авербух. — Расслабься. Поприседай, подыши глубоко. Дай, я тебе руки разомну. Успокойся!» Но я не могла. Шла каждый раз как на последний бой. Синдром отличницы довел меня до полного истощения — и нервного, и физического. Я весила сорок восемь килограммов. Перестала спать по ночам. Могла устроить истерику прямо на льду: «Все, не могу, сил больше нет! Отстаньте, оставьте меня в покое!» Я балансировала на грани. И однажды организм не выдержал.
Безумство
Была безумная неделя. Утром и вечером я каталась. Днем — репетиции в театре. И вот на очередной тренировке вдруг начинаю задыхаться, ноги подгибаются и дрожат. Я падаю на лед, пытаюсь подняться и снова падаю. Шепчу пересохшими губами: «Позовите врача!» Оказалось, у меня очень высокое давление. Доктор спрашивает:
— Курите много? А я вообще не курю! На съемках фильма «Зачем тебе алиби?» мне нужно было закурить в кадре. Ничего не получалось. Саша Домогаров не верил: «Как можно не уметь курить?» — «Клянусь, никогда даже не пробовала». — «Первый раз такое встречаю. Обычно все артистки дымят», — удивлялся Саша и учил меня затягиваться. — Спите сколько? — интересуется врач. — Я не сплю, я нервничаю...
Вани тогда в Москве не было, я переночевала у подруги. А утром опять поехала на каток.
— Ну, ты как? — спросил Ставиский. — Отошла?
— Что-то не очень, Макс. Слабость, руки трясутся.
— Иди, поешь, может, полегчает.
Но лучше не стало. Мы начинаем прокат — я тут же падаю и на коленях ползу к бортику. Гул в ушах, еще музыка гремит, вокруг столпились люди, а мне и так воздуха не хватает. Кто-то кричит: «Врача, врача!» Померили давление — опять зашкаливает. Шприц в вену. Не помогает — продолжаю задыхаться, перед глазами все плывет. Вызвали «скорую». Когда врачи увидели мою кардиограмму, пришли в ужас: «Немедленная госпитализация». Ехать в больницу я отказалась наотрез. Но и на лед меня больше не выпустили. Татьяна Тарасова пришла, посмотрела и говорит: «Кататься ты не можешь. Засчитаем вам техническое поражение». В другое время я бы расстроилась. Но тогда чувствовала себя настолько плохо, что мне было наплевать на оценки. Потом я ходила к кардиологу. Сказали: надо отдыхать — организм надорван. Я была как скелет. Но точку в моем «ледовом» приключении поставило только известие о том, что я жду ребенка. Беременность была желанной, но я не сразу поверила в то, что скоро стану мамой. Шел четвертый месяц, а живота не было, он просто не рос. «Это потому что вы истощены, — сказал врач. — Нужно обязательно набрать вес. И никаких физических нагрузок». Я объявила Илье Авербуху, что в тур не поеду. Жаль, конечно, разочаровывать зрителей, но сейчас мне важнее ребенок. И словно в благодарность за то, что я перестала пахать на износ, мой организм моментально пришел в норму. Энергии появилось море. Я слетала со спектаклями на Дальний Восток и в Калининград. Отдохнула с Ваней на Мальдивах и в Крыму. Снималась. Крутилась на шесте в сериале «Лапушки». Меня не мучил токсикоз, не было безумных желаний, как случается у беременных, например съесть борщ с медом. Глядя на меня, Ваня говорил: «Хочу, чтобы ты всегда была беременная: такая стала спокойная, мягкая, такая домашняя».
Новая жизнь
Живот, в конце концов, вырос. Мы не знали, кто родится, и придумали имена, мужское и женское. Когда УЗИ показало, что у нас девочка, Ванька позвонил моей маме: «Валентина Михайловна, у вас будет внучка Мария Ивановна!» Потом набрал своей маме и опять кричал про Марию Ивановну. Мы так и стали ее называть. И врачи, когда я приходила на осмотр, спрашивали: «Как там Мария Ивановна?» Чем ближе к родам, тем чаще меня охватывала паника. Однажды ночью что-то кольнуло, показалось, что вот-вот рожу. Ваня был на съемках, я сама села в машину и поехала в больницу. Врач меня осмотрел и отправил домой. Восемь раз я ездила «рожать», и только на девятый это действительно случилось. Две недели перед родам 111c и мои друзья круглосуточно держали телефоны включенными. Я не расставалась со списком водителей, которые в любой момент могли отвезти меня в роддом, где ждали мои врачи — профессор Елена Сергеевна Ляшко и Екатерина Игоревна Шибанова. Больше всего боялась, что Вани не будет в Москве. Но все случилось точно в срок, и он был рядом, хотя на роды я его не пустила. Все-таки это таинство, при котором мужчине присутствовать не стоит. Наша дочь появилась на свет пятнадцатого сентября. Я услышала ее первый крик и голос врача: — Татьяна, муж. — Что «муж»? Я что, мальчика родила? — Девочку. Ребенок — копия отца. Невозможно описать чувства, которые я испытала, когда впервые увидела Машу. В голове не укладывалось, что я — мама этого крошечного человечка с зажмуренными глазками и сморщенным личиком. Лежу, смотрю в окно — а там синее небо, дома, солнце... Люди просыпаются, пьют кофе, планируют свой день. А я только что произвела на свет новую жизнь.
|
