Она не терпит неуважения к работе. Если в полдвенадцатого ночи во время ре-петиции предстоит сложная сцена, а кто-то на площадке позволяет себе сидеть и бол-тать, она вполне может прикрикнуть. Или – демонстративно уйти. Актерская порода. Ее родители – актеры Альберт Арнтгольц и Валентина Галич, поработавшие в театрах Читы, Ижевска, Баку, Калининграда. -Вы сразу решились участвовать в «Ледниковом периоде»? Т.А. Нет, страх, конечно же был. Он и сейчас есть. Но победило любопытство. Мне кажется, первым участникам этого проекта было гораздо сложнее. И если бы я была на их месте, конечно, не поверила бы, что смогу за месяц научиться не просто стоять на коньках, а кататься. Но когда ты уже видела, каких побед добивались люди, - это другое дело. Я была о многом наслышана от коллег – участников прошлых проектов. Все это интриговало, возник-ло огромное любопытство к проекту. -А от кого из коллег слышали? Т.А. Во время прошлогоднего проекта я снималась вместе с Сашей Дьяченко. Мы всей съемочной группой наблюдали за его выступлениями и метаниями между странами, ра-ботой. Но при этом его же переполнял восторг! И, конечно, у меня возникал вопрос: «А смогла бы я? А получилось бы у меня?» И когда мне позвонил Илья Авербух, я, практически не раздумывая, согласилась. - Не боялись показаться неумелой, смешной? Т.А. Раз уж ввязалась – надо быть готовой ко всему. И я отдавала себе в этом отчет, как и в том, что будет тяжело. Но главное – тренироваться, тренироваться, тренироваться… и доказать самой себе: ты смогла это сделать! - А как складывались отношения с партнером Максимом Стависким? Вы сами не раз называли себя самой эмоциональной на проекте, даже самой слезливой… Т.А. Естественно, есть какие-то расстройства и злость на себя, потому что не все получается. А сначала не получалось вообще все! Но у меня, наверное, самый терпеливый, самый мягкий партнер из всех в «Ледниковом периоде». - И как он вас успокаивает? Добрым словом, шоколадкой? Т.А. Нет, у спортсменов не принято разводить нюни. Поэтому, когда я переживала, плакала, Максим просто говорил: «Успокойся, слезами здесь не поможешь». Но сам ни разу не сорвался, не прикрикнул на меня – вот за это спасибо. - Плакали из-за падений, разбитых коленок? Т.А. Нет, скорее всего, от усталости, неудач. - А что по жизни может вас расстроить, довести до слез? Т.А. Усталость - главная причина, по которой я могу позволить себе заплакать. - При людях или в одиночестве? Т.А. Неважно. Усталость может накрыть в любом месте: в автобусе, трамвае, маши-не, на съемочной площадке, в магазине. В таком состоянии любая мелочь может сыграть от-рицательную роль, и моя подвижная психика выдаст такой результат. - Вы трудоголик? Т.А. Да, но, честно говоря, все равно сама себя удивила на «Ледниковом периоде». Изначально поставила задачу тренироваться два раза в день по два с половиной – три часа, причем боялась, что не хватит терпения. А теперь - тренируюсь все время (улыбается). -Это врожденное упорство? Т.А. Скорее воспитанное моей актерской профессией. Она редко дает какие-то авансы или вообще их не дает – и нужно стараться не упустить любую возможность дока-зать, что ты имеешь право находиться в том месте, где находишься. -Ну, вы-то, полагаю, с рождения знали обо всех сложностях этой профессии! Ведь ваши родители – артисты, служат в Калининградском театре… Кстати, когда вы с сестрой Ольгой обе решили стать актрисами, не думали о перспективе попасть в про-винциальный театр? Т.А. А вы считаете, что мы должны были трепетать от ужаса при одной мысли об этом? Видите ли, папа и мама вовсе не считают себя неудачниками. Их все устраивает. В го-роде их все знали и знают. У них были яркие, достойные роли. Маму, насколько мне извест-но, после Ростовского театрального института приглашал в Москву хороший режиссер, предлагал сниматься в кино. Но она отказалась, говорит, что ее вполне устраивал театр, в ко-торый ее тогда пригласили работать, кажется это был Вышний Волочек. Она не хотела уез-жать в Москву, в этот огромный город. -Как это? Все актеры стремятся в столицу. Т.А. Не все. Папа поменял много театров, но у него почему-то никогда не было пла-нов уехать в Петербург, откуда он родом, или в Москву, где он тоже прожил достаточно дол-гое время… Они встретились в Калининграде с мамой, поженились, осели там, родили детей. И у нас не было никаких мыслей по поводу того, как у нас все может сложиться в Москве, и что такое кино, и как попасть в кино. У нас в принципе не было таких мыслей в голове, даже близко. Единственное, чего нам очень хотелось, - поступить в столице в институт и потом остаться там работать в каком-нибудь театре. И все. -Но все-таки – в столице! Т.А. Да. Дело в том, что перед этим в Москве уже поступали учиться выпускники нашего специализированного театрального класса, а несколько ребят уже работали в хоро-ших театрах. Они так интересно рассказывали о своих институтах, о работе! И нам хотелось того же. -Вы росли за кулисами. А где было интереснее всего: в гримерке, в костюмер-ной, в реквизиторском цехе? Т.А. На сцене. Я обожала смотреть спектакль из зала, а потом подняться на сцену и как следует разглядеть декорации, в которых все происходило. Чаще всего мы с Олей смот-рели детские спектакли, а они были начинены какими-то чудесами. И оказаться после спек-такля на сцене – это был такой восторг! -Наверное, и фильмы, оставившие сильное впечатление, были? Т.А. Все детские фильмы были любимы! Вначале сказки, потом школьные исто-рии… Признаюсь, лет в 15 я с удовольствием смотрела и пересматривала детские сказки. Самая любимая - «Русалочка» Андерсена. Она, кстати, шла и в театре у родителей. -А вы понимали тогда, в детстве, юности, что жизнь родителей состоит не толь-ко из роз? Видели их уставшими, расстроенными? Т.А. Вы знаете, у меня очень мудрые родители, поэтому у нас всегда очень четко разделялась семья, которая была номер один, и профессия. И я никогда не слышала одма раз-говоров о работе. Это все оставлялось в театре – удачи, неудачи… Нас, детей, это не каса-лось. У нас с Олей и у брата всегда были замечательные дни рождения. У нас были потря-сающие семейные Новые года. Мама всегда готовила роскошный стол: пекла пироги, торты. И даже гастроли родителей, которые, безусловно, были, никогда не сказывались на семье – вот как-то так они умели это все устраивать. -Ваш старший брат Антон (разница в восемь лет) тоже актер и работает в Ка-лининграде? Т.А. Да. -Когда вы поехали поступать, он уже был актером? Т.А. Не помню – или он оканчивал институт, или уже начал работать… Просто он поступил не сразу после школы, а после армии. В тот год в Калининграде от Гиттиса наби-рали курс Хейфеца, куда он и попал, а потом остался работать в нашем театре. -Вы поехали в Москву сами или с кем-то из родителей? Т.А. Нет, нас было семь человек из театрального класса. Но повезло только нам и еще Артему Ткаченко (снялся уже в нескольких фильмах, в том числе в «Меченосце» Фи-липпа Янковского. – Прим.ред.) -А вдруг одну из вас приняли бы, а другую – нет! Т.А. Мы, честно говоря, были готовы к любому исходу. Но конечно же надеялись, что поступим куда-то вдвоем. Так и получилось. Помню, было очень страшно, когда мы все вместе первый раз приехали в ГИТИС. Первое прослушивание… это было страшно до жути. Ведь ты столько времени представляешь себе этот момент – как ты выходишь в Москве перед комиссией, и вдруг… он уже наступил. И когда называют твою фамилию, это конечно же шок! В Гиттисе нас всех, кроме одной девочки, пропустили на второй тур. После этого мы все пошли в «Щуку»… Да, как водится, штурмовали все вузы сразу. И вот я пом-ню, что начиная со «Щуки», где нас с сестрой и Артемом пропустили на второй тур, я пой-мала какой-то кураж. И уже во МХАТе, ВГИКе, «Щепке» чувствовала его: «Вот сейчас мы войдем. Вы не знали нас раньше, но вот мы приехали и сейчас себя покажем!» -Проблемы выбора не было в конце? Т.А. Нет. Мы очень быстро перестали ходить во ВГИК, что-то не сложилось со вре-менем. Потом, по той же причине, отпал ГИТИС. Зато во МХАТе, «Щуке» и «Щепке» были на конкурсе до конца. Причем в «Щепке» нам сразу сказали, что возьмут, но мы все равно решили еще испытать судьбу – пошли во МХАТ и в «Щуку». Нам очень хотелось во МХАТ! Но, к сожалению, там отметили только одну из нас. Кого – точно узнать не смогли. Думаю, Олю. Она очень хорошо прочитала на конкурсе. Но во МХАТе, на мой взгляд, поступили благородно – честно сказали: «Нам нравится одна девочка, однако мы знаем, что вас обеих готова взять «Щепка». Если разобьем – вдруг «Щепка» не возьмет вторую? Уж лучше не рисковать, советуем обеим идти в Щепкинское…» -Не пожалели потом? Т.А. Нет, абсолютно! Я считаю, что мы оказались там, где должны были оказаться. Я счастлива, что мы попали именно в Щепкинское театральное, именно к педагогу Николаю Николаевичу Афонину, что в это время с нами учились те, кто учились. Я всем довольна. -Педагоги сразу почувствовали ваши индивидуальности? Т.А. Во-первых, нас сразу разделили по группам. У нас были разные педагоги по речи и мастерству. И это было сделано сознательно. Где-то полгода за нами наблюдали, по-том поняли, насколько мы разные и какой материал нам можно давать. И давали, в общем-то, разный. -Ну а все же, чем вы отличаетесь? Т.А. Я в нашей паре отвечаю за эмоции, Оля – за разум. -Эта разность никогда не мешала вашей близости, дружбе? Т.А. Нет, мы дополняли друг друга. -А в том возрасте, когда вы начали влюбляться, обе одинаково переживали это? Т.А. Пожалуй, да. -И сейчас у вас с Ольгой такие же близкие отношения, то есть доверяете друг другу все-все-все? Т.А. Именно так. И чем старше становимся – тем ближе друг другу. Дет до 12 наши отношения были несколько другими, но вот потом, когда началось внутреннее изменение, превращение из девочек в девушек, мы стали действительно очень близки. Сейчас Оля – это моя половина, мой самый близкий друг, часть меня самой. К сожалению, подруги могут пре-дать, а Оля – человек, который не предаст никогда в жизни и который переживает за меня больше всех на свете. Даже с мамой мы не так близки в чем-то, как с Олей. -У вас с сестрой общий круг друзей? Т.А. Да, у нас общая компания, чему я очень рада. У нас есть еще две очень близкие подруги – одна наша однокурсница, вторая училась на параллельном курсе. Кроме этого есть еще наши однокурсники, которые искренне радуются нашим успехам, всегда рады видеть нас и которым я очень благодарна за то, что они нас так любят. И конечно есть круг людей, с которыми мы с удовольствием встречаемся, когда есть возможность. Сейчас , например, со спортсменами. -Как считаете – они другие? Сильно отличаются от актеров? Т.А. Нет. Творческие люди, общительные, с отличным чувством юмора. Разве что гораздо дисциплинированнее нас. Мы все-таки более разбросанные. На катке, если у тебя в пять часов тренировка, это значит, что в пять часов ты уже стоишь на коньках, а не входишь в здание. И у нас даже были конфликты, вплоть до того, что нам говорили: «Ребята, давайте все-таки будем начинать вовремя! Тут часы расписаны, время не резиновое, каток – тоже, пар много, давайте будем со временем более четкими!» А мы, артисты, привыкли, что при-езжаем на съемочную площадку – пока переоденемся, пока чаю выпьем, со всеми поздорова-емся…ну, когда начнем? -Но вы-то, кажется, обязательная, ответственная. Слышала о вас такие отзывы. Т.А. В принципе, я пунктуальная, правда. Это у меня от папы – он категорически не приемлет опозданий, всегда приходит раньше. -Это, наверное, немецкая пунктуальность, немецкий педантизм (дедушка ак-трисы по отцу Альфонс Августович Арнтгольц – немец – Прим.ред.)… Т.А. В общем, да. Я не встречала человека, который, например, настолько уникаль-но складывал бы чемодан или сумку, как делает это мой папа. Неважно, какого размера сум-ка и какой ворох вещей лежит рядом, - папа всегда аккуратно уложит их в сумку. К сожале-нию, я этого делать не умею. Только брат умеет. Зато пунктуальность… это в крови. Терпеть не могу опаздывать. И Ольга. И мама всегда приходит вовремя. Конечно, случается разное, но, если я опаздываю и кто-то меня ждет, чего я очень не люблю, всегда стараюсь позвонить, предупредить. -Вы сейчас живете вместе с Ольгой? Т.А. Нет, мы давно уже не живем вместе. Наверное года два. У нас у каждой сейчас своя жизнь. Возникает желание вместе съездить отдохнуть – это да. Правда, сейчас из-за ле-дового шоу я устаю настолько, что была бы рада любому отдыху. К тому же только что за-кончились съемки восьмисерийной картины «Путь к мечте». Год снимали, были огромные экспедиции в Баку, Лондон, в Чехию. Силы на исходе… Но съездить вместе куда-нибудь хо-чется. Когда бывает возможность (правда, редко), Ольга остается ночевать у меня, а я – у нее. И вот тогда мы хотя бы можем пообщаться, наговориться вволю, рассказать, как и что. -Живете близко друг от друга? Т.А. Не очень. Если без пробок – минут двадцать, а с пробками – может, и часа пол-тора. -Вы все время передвигаетесь на машине? Т.А. Да, но я не вожу, предпочитаю такси. Увы, я себя не очень комфортно чувст-вую за рулем, у меня какая-то боязнь, и поэтому водить не планирую. -А пробовали? Т.А. Несколько раз. Это было на съемках, я училась водить, и вполне успешно. Не могу сказать, что было трудно, но то, что творится на дорогах, убеждает меня – садиться за руль мне не надо. Движение настолько хаотичное! Получается – те, кто водят по правилам, как раз и попадают в неприятные ситуации. Именно это и пугает. -А Оля водит? Т.А. Нет, но у нее есть желание сесть за руль… А метро я не очень люблю, но не потому, что это общественный транспорт, а потому, что я очень устаю от людей, от шума.В машине можно хоть чуть-чуть сосредоточиться, подумать о роли, о том, что будет завтра. Конечно, бывают ситуации, например, когда я еду на репетицию и сажусь в метро, потому что не могу заставлять людей ждать себя. А вообще метро – это гениальная придумка. Для огромного города – это прекрасно! И мы с Олей ездили в метро очень долго: весь институт и после, и до «Щепки» добирались буквально за двадцать минут. Но если есть возможность, я все-таки стараюсь ездить на машине. -Вы как-то сказали, что у вас с Ольгой разное отношение к любви, точнее, к любовным переживаниям. Она считает, что даже негативная ситуация приносит поль-зу, опыт, и относится к этому спокойнее, чем вы. Т.А. Нет, я тоже считаю, что все, что с нами случается плохого, делает нас сильнее. Мне не кажется, что мы это по-разному переживаем. И положительные эмоции, и отрица-тельные. Это все опыт, который впоследствии дает возможность что-то пробовать в ролях. Просто любые ситуации нужно направлять в правильное для себя русло. Не нужно впадать в истерику: «Какой кошмар!» Лучше подумать: «Почему это случилось?» -В любых ситуациях, даже самых тяжелых? Т.А. Да, я, честно говоря, не делю ситуации по категориям. Когда у тебя нет дома по окончании института и ты кочуешь по разным квартирам, не распаковывая чемоданы, - это тоже не самый положительный опыт. И это тоже закаляет, ты делаешься сильнее, потому что вынуждена искать какой-то выход. Но даже если говорить о самых больших потерях… Тол-стой сказал: «Глуп тот человек, который хотя бы раз в день не думает о смерти…» Да, при любых стечениях обстоятельств нужно уметь направить свои эмоции в правильное русло. -У вас есть бабушки, дедушки? Т.А. Одна бабушка, мамина мама. Дедушка, папин отец, погиб в сорок первом на войне. А бабушку, папину маму, мы потеряли в 98-м году… У меня взрослые родители, мы поздние дети. Папе 71 год, а маме 60. Мы у папы родились в 44, а маме было 34. -По сегодняшним меркам – просто девочка… Да и папа был молод. Т.А. По сегодняшним – да. Но у наших ровесников родители гораздо более молодые. -А вы согласились бы стать молодой мамой или пока хотелось бы добиться больших успехов в карьере, да, в конце концов, просто пожить для себя? Я не имею в виду отказываться от любви… Т.А. Во-первых, я замужем. -Официально? Т.А. Да. А дети… Как Бог даст. В этом вопросе планировать нельзя. Глупая идея – спланировать, что через год у меня появится ребенок. Всегда считала, что все будет тогда, когда должно быть. -Ваш муж из вашего круга, из театрально-киношного мира? Т.А. Да, он актер. Замечательный, талантливый, творческий человек. -Вы с ним похожи по характеру, по темпераменту? Т.А. Похожи. Очень. На эмоционально-интуитивном уровне. Сердца у нас какие-то одинаковые, отношение одинаковое ко многим вещам – к профессии, родителям, близким. И вот, наверное, это делает нас такими родными людьми. -У вас своя квартира? Т.А. Нет. Пока снимаем. -С домашними делами сами управляетесь? Т.А. Да, конечно. Вообще-то, я очень домашний человек. Так меня воспитали. Все-гда стараюсь придать уют даже временному жилищу, например номеру в гостинице. А в об-щежитии у нас с сестрой всегда было так уютно, по-домашнему, что в нашей комнате очень любили собираться, говорили: «Давайте пойдем к Арнтгольц!» А уж свой дом… Семья – это вообще святое. И я переживаю, что у меня нет времени уделять дому столько времени, сколько хотелось бы. Поэтому помогает домработница. Единственное, я не доверяю ей при-готовление еды. Да нам и не нужно много еды, ведь зачастую нас с мужем просто не бывает дома – зачем готовить борщ, который будет стоять и киснуть? Так что покупаем продукты по необходимости – рядом с домом замечательный рынок, там всегда есть свежайшее мясо, фрукты, овощи. Готовлю сама. Иногда ужинаем дома или завтракаем. Но все равно хотелось бы уделять дому больше времени. -Вы называете себя эмоциональным человеком. А где можете позволить себе эмоциональные всплески – только дома, с близкими, или это может случиться и на работе? Т.А. Ну, бывает такая степень усталости, что я могу позволить себе уйти со съемоч-ной площадки, хотя это случается очень редко! Это может произойти только тогда, когда кто-то спровоцировал. Например, терпеть не могу хамства и неуважения к работе, которая происходит на площадке. Я стараюсь пресекать разговоры посторонних людей во время сложной сцены. Это меня может вывести до такой степени, что могу даже позволить себе право крикнуть. -А если перепутали реквизит, костюм, съемки задерживаются?.. Т.А. Нет, нет, это не может так вывести из себя, как если в полдвенадцатого ночи идет сложная сцена, а кто-то позволяет себе сидеть и болтать. -А дома, с Ольгой, с друзьями, вы – ангел? Т.А. Нет, конечно, и дома могу вспылить. Все, как у всех нормальных людей. Тем более что дома, с близким человеком ты можешь быть такой, какая есть, ведь он всегда тебя поймет. Поймет, что все произошло из-за твоей усталости. Но в то же время я считаю, что именно близких людей мы должны больше всего жалеть и беречь. Арина Морская, журнал «Имена», декабрь 2008.
|